Никаких серьёзных прегрешений предъявлено не было Поделиться
«Лишение сана по каноническому церковному праву сродни убийству», — так известный богослов, православный публицист и миссионер Андрей Кураев отреагировал на указ Патриарха Кирилла о низвержении его из сана. Мы связались с Андреем Вячеславовичем сразу после этого известия.
Исходя из содержания этого документа, который опубликовал сам Кураев, кстати, крайне жёсткого по своим формулировкам, отца Андрея наказали за то, что он не проявил признаков покаяния и не переосмыслил свою позицию, которую Святейший считает «деструктивной и антицерковной».
Конфликт мятежного богослова с РПЦ длился более двух лет. В декабре 2020-го епархиальный суд лишил его сана. А до этого – запретили в служении. Решение суда в силу не вступало. Сам Кураев неоднократно заявлял, что обвинения против него беспочвенны. Тем не менее, чувствуется, что сегодняшний указ, хоть и был вполне ожидаем, все равно задел его за живое.
«Я уже говорил два года назад, что Патриарх взял паузу в наших отношениях в ожидании большого глобального кризиса. Когда внимание людей будет приковано к другому уровню проблем, то в этих рамках можно будет решить маленькую проблему, связанную со мной. Сейчас эти условия настали», — говорит он.
Напомним, что Андрей Кураев известен своими критическими высказываниями в отношении церковного начальства и личным мнением по многим вопросам религии и веры, которые не считает нужным скрывать. А это сейчас не в тренде. Его предупреждали, что добром такое своеволие не закончится, но все как-то обходилось, пока в апреле 2020 года Кураев не сделал в своем «Живом Журнале» публикацию, которую посчитали оскорблением протоиерея Елоховского собора новопреставленного Александра Агейкина. Последний выступал против закрытия храмов в пандемию, утверждая, что это говорит о недоверии Богу и что многие болезни, в том числе чума, были побеждены молитвой. Перед смертью у протоиерея выявили коронавирус.
Пост Кураева посчитали оскорбительным. Впрочем, многие считают, что это был только повод для гонений.
— Можно услышать ваше мнение как эксперта? Если представить, что это происходит не с вами, а с кем-то ещё — как часто лишают православных священников сана?
— На самом деле это бывает очень редко, чтобы священнослужителя лишали сана не за блудодеяние, криминальные преступления или ересь. Никаких серьёзных прегрешений мне предъявлено не было. Получается, что человека судили за слова…
— Обычное дело сегодня, как мне кажется…
— К сожалению. При этом не расслышав те необходимые пояснения, которые я давал. По поводу суда над собой я написал целую книгу, и она была издана. Наверное, можно было узнать оттуда, в каком смысле я употреблял ту или иную фразу. Увы, изначальная установка была в том, чтобы ничего не слышать.
— А апелляция или что-то в этом роде по такому решению возможна?
— Технически возможна, начиная как раз с сегодняшнего дня — с указа Патриарха. До этого окончательного приговора по моему делу не было. Ограничений подачи апелляции по срокам нет. Просто до этого момента то, что мне не давали служить — это была мелкая неприятность, которая всерьёз высшими инстанциями не разбирается. Такая апелляция возможна теперь за пределами нашей Поместной церкви.
— В Константинополе?
— Да, у Вселенского Патриарха. Она вправе принять эту апелляцию, прецеденты недавно были — к нему обращались священники из Белоруссии и Литвы. Они были лишены сана по политическим мотивам.
— Как вы думаете, станет ли ваш пример — другим наукой? Можно ли сейчас идти кому-то вразрез с официальной позицией не в вопросах политики, а по каким-то более личным ситуациям?
— С точки зрения Патриарха Кирилла, поведение остальных должно быть именно таково. Раз уж Кураева не пожалели, то другие тем более будут молчать: своего мнения ни у кого больше не осталось. То, что есть — это производные от точки зрения государства. Об этом с радостью говорит Патриарх, что с государством у Церкви сегодня полная симфония — созвучие полнее, чем в византийские времена. Что касается других священнослужителей и их точек зрения на происходящее, то я не буду за кого-то говорить. Если они молчат — это их право.
— Чем вы планируете сейчас заняться? Не думаете ли уехать?
— Буду заниматься тем, чем занимались многие в советские времена — писать, что называется, для потомков. Иногда мои честные мысли бывают интересны и другим людям. Так что мотивация у меня есть, голова работает. Я знаю, эпохи чередуются и заканчиваются, однажды придут новые времена, мое любимое стихотворение на эту тему – Ильи Эренбурга о детях юга, которые не могут понять, как тяжело северянам ждать ледокола: «Да разве им хоть так, хоть вкратце/ Хоть на минуту, хоть во сне/Хоть ненароком догадаться/Что значит думать о весне/Что значит в мартовские стужи/Когда отчаянье берет/Все ждать и ждать, как неуклюже/Зашевелится грузный лед… Тем и живу.
